В 2015 году исполняется 120 лет со дня рождения Сергея Есенина. Поэт оставил после себя не только богатейшее творческое наследие, но и множество загадок, тайн. Его многогранная, глубокая личность еще долго будет предметом многочисленных исследований. Журналиста Геннадия Иванова заинтересовало мировоззрение, сущность и развитие внутреннего мира поэта. Результаты исследования он изложил в книге «Сергей Есенин – атеист». Автор приводит достаточно убедительные, по его мнению, факты свободомыслия, атеистического мировосприятия поэта. Он подчеркивает, что Есенин не был мыслителем, философом, так что, его атеизм представлял собой отражение мировоззрения, здравомыслия русского народа. В книге приводятся конкретные факты из жизни земляков поэта, которые, с одной стороны, подчиняясь требованиям государственной православной Русской церкви, демонстративно выполняли предписанные ею обряды, а, с другой стороны, хранили верность простонародным преданиям и традициям. После принятия Советом народных комиссаров 20 января (2 февраля) 1918 года декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» ярмо церковной «обязаловки» свалилось с плеч населения, и молодежь на родине пота провела протестные акции против религии и церковников. Сам Есенин в то время в категоричной форме высказал свое отрицательное отношение к русскому православию. В общем он написал целый цикл стихов «революционного атеизма». В последующие годы категоричность выражения им атеистического мировоззрения заметно уменьшилась, однако само мировоззрение развивалось в том же направлении и постепенно достигло философских высот. Своеобразная вершина свободомыслия, атеистического мировосприятия Есенина наглядно проявилась в его последнем стихотворении, написанном накануне гибели.
Книга «Сергей Есенин – атеист» написана языком, рассчитанным на широкого читателя.
Фонд «Здравомыслие» публикует на своих ресурсах три предложенные автором фрагмента книги «Сергей Есенин - атеист».
***
Геннадий Петрович Иванов в прошлом – посткор газеты «Красная звезда», редактор окружной газеты Туркестанского военного округа, директор ГТ РК «Смоленск». Он - автор книг «Примерь шинель, товарищ» («Узбекистан» 1986), «Небо Шаджалиловых» («Узбекистан» 1987), «Баллада о караванщиках» («Узбекистан» 1990), «Библейские числа» («Библия для всех» С-Петербург 2003), «Крушение православной Русской церкви 988-1918» («Смоленская городская типография» Смоленск 2008).
СКАНДАЛ НА ПАСХУ
(Вместо вступления)
Сергей Есенин приехал в сравнительно сытый Харьков из голодной Москвы в конце марта 1920 года с другом поэтом Анатолием Мариенгофом. Их приютил у себя на квартире журналист Лев Повицкий. Шла пасхальная неделя. Город радостно бурлил как днем, так и ночью. Москвичи быстро вписались в этот своеобразный ритм. В пасхальную ночь Сергей вместе с Анатолием Мариенгофом гулял по городским улицам и в одном многолюдном месте не удержался, прочитал свое стихотворение «Пантократор». Довольно большое, почти в шестьдесят строк, стихотворение было насыщено разноплановыми поэтическими образами и сравнениями в диапазоне от земли до неба. В числе земных – конь, оглобли, телок, дуга, сбруя, грива, узда, ржанье, молоко, бочка, поле, сад и другие детали сельского быта и пейзажа. А среди небесных – солнце, месяц, радуга, заря, Водолей, Медведица, Полярный Круг, лучи, звезды и Сам Господь. Едва ли случайные прохожие, оказавшиеся в числе слушателей Есенина, могли сходу разобраться в замысловатой системе поэтических образов. Скорее, они на слух воспринимали хлесткие фразы: «Я кричу тебе: «К черту старое!», непокорный, разбойный сын», «О, вывези наш шар земной на колею иную». И некоторые другие не менее звучные революционные выражения. Молодежи все это очень понравилось, она стала бурно выражать восторг и, подхватив поэта на руки, несколько раз подбросила его вверх.
На следующий день, хорошенько выспавшись и плотно позавтракав, Есенин вышел на прогулку со Львом Повицким. Направились к зданию городского театра. В небольшом сквере недалеко от него замедлили шаг и стали с интересом рассматривать собравшуюся здесь многочисленную праздничную публику. Со всех сторон звучали радостные возгласы: «Христос воскрес!» - «Воистину воскрес!» Люди троекратно целовались и поздравляли друг друга с великим христианским праздником. Ребята тут же, на дорожках катали крашеные яйца и азартно стукались ими, выясняя, чье крепче.
Есенин щурил под ласковыми лучами весеннего солнца свои голубые глаза и улыбался.
- Знаешь что, я буду сейчас читать стихи! – сказал он вдруг Повицкому.
Тот уже знал о ночном успехе Сергея с чтением «Пантократора» и одобрительно произнес:
- Это дело.
Сергей легко вскочил на скамейку, провел рукой по золотисто- желтым волосам ото лба назад и слегка наклонил голову вперед, «бычком». Сосредоточившись, выбросил перед собой полусогнутую правую руку, подчеркивая этим жестом, что он обращается к проходившим мимо людям, и начал громко читать:
Не устрашуся гибели,
Ни копий, ни стрел дождей,-
Так говорит по Библии
Пророк Есенин Сергей.
Он читал звонким, сильным голосом, еще не тронутым той осиплостью, которая появится у него года через три. Его чтение сразу же привлекло внимание прогуливающихся. Десятка полтора человек повернули головы в сторону чтеца и, замедлив движение, стали с любопытством слушать его.
- Смотри-ка, новый пророк объявился, - произнес благообразный господин с тростью, обращаясь к даме в шляпке под вуалью, которая держала его под руку. – Давай послушаем, что он будет пророчить.
- Дорогой, пророки бывают разные, - мягко возразила она. – Одни - от Бога, другие – не от Бога. Надо еще разобраться, от кого этот?
Господин с дамой остановились недалеко от лавки. А Есенин продолжал чтение, жестикулируя правой рукой. Обычно движения его руки были волнообразные, в такт покачиваниям гибкого сильного тела, но сейчас Сергей резкими короткими взмахами руки как бы рубил воздух:
Время мое приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело
Выплевываю изо рта.
- Видишь, дорогой! - осуждающе произнесла дама под вуалью. – Он выплевывает причастие, Христово тело. Значит этот пророк не от Бога. Пойдем отсюда!
- Да, этот – от Антихриста! - Громко и резко согласился господин.
Его слова будто эхом отозвались в толпе, которая уже насчитывала несколько десятков человек:
- От Антихриста! От Антихриста!
Толпа недоброжелательно загудела. Однако Есенин не обращал на недовольство слушателей никакого внимания. Он бросал и бросал им в лицо тяжелые, рубленые фразы.
Не хочу восприять спасения
Через муки его и крест:
Я иное постиг учение
Прободающих вечность звезд.
- Видишь, он и от спасения души отказался, - продолжала дама, которая с трудом пыталась выбраться с господином из нарастающей толпы. – Он проповедует какое-то свое учение.
- Несчастный! – язвительно произнес ее спутник. – Жаль, что он не один такой сейчас.
Глаза Есенина грозно сверкали, точно голубые клинки. И его голос громоподобно раскатывался над головами людей, над сквером:
Протянусь до незримого города,
Млечный прокушу покров.
Даже богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.
Ухвачу его за гриву белую
И скажу ему голосом вьюг:
«Я иным тебя, господи, сделаю,
Чтобы зрел мой словесный луг!»
- Это богохульство! – звонко выкрикнула дама под вуалью. - Я не хочу и не буду слушать этого безумца!
- Безумец! – гневно выкрикнул господин, погрозив Есенину тростью. –Богохульник!
Он стал энергично выбираться из толпы, сердито раздвигая людей плечом и тростью. Дама следовала за ним. Еще несколько человек с негодованием потянулись за ними. Из оставшихся многие громко выражали свое возмущение:
- Антихрист! Богохульник! Это кощунство! Бей его, богохульника!
Есенину грозили кулаками. Кто-то стал продираться к скамье с намерением стащить поэта.
Лев Повицкий с тревогой наблюдал за развитием событий. Верующие-фанатики запросто могли намять бока поэту, а заодно и его другу. Но Есенина угроза расправы, казалось, только возбуждала. Судя по всему, он собирался до конца прочитать поэму «Инония», которая так взбудоражила людей.
Толпа гневно клокотала и угрожающе надвигалась на Сергея. Выручить его могло только чудо. И оно свершилось. В сквер вошел военный патруль моряков. Внимание патрульных сразу же привлекла встревоженная, гудящая толпа, окружившая с трех сторон энергично жестикулирующего на скамье молодого человека. Непорядок!
- В чем дело, товарищи? - строго спросил старший патруля, подходя к толпе.
- Товарищ читает очень уж революционные стихи, - объяснил кто-то.
- А, революционные? Читай, товарищ, читай! - громко произнес старший патруля. – Кто не хочет слушать, пусть уходит.
Патрульные протиснулись к самой скамье и плотной шеренгой стали лицом к толпе. Накалившиеся, было, до предела страсти стали быстро гаснуть. Большинство слушавших, посылая в адрес поэта гневные слова осуждения, направились прочь. Остались матросы и небольшая группа молодежи.
В синих отражаясь затонах
Далеких моих озер,
Вижу тебя, Инония,
С золотыми шапками гор…
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера – в силе.
Наша правда – в нас!
Есенин закончил поэму и пружинисто спрыгнул на землю. Слушатели приветствовали его доброжелательными возгласами и аплодисментами.
Сергей обнял за плечи старшего патруля и широко, во все лицо улыбнулся ему.
- А что такое Инония, которую ты «видишь» в своем стихотворении? – спросил моряк.
Прищурившись, Сергей хитро посмотрел на него голубыми глазами и слегка похлопал по плечу.
- Инония, браток, - это такая необычная, придуманная мною страна. В ней всё иное, чем в известных на земле странах. Потому я и назвал ее Инонией.
Сергей Есенин и Лев Повицкий еще долго гуляли по праздничному, пасхальному Харькову.
***
Поэма «Инония» - вершина своеобразного атеистического цикла стихов Сергея Есенина. Бросаются в глаза своеобразная удаль, бравада, даже некоторая бесцеремонность поэта в обращении с отдельными религиозными символами. Это сбивало религиозных слушателей с толку, вызывало, по меньшей мере, недоумение, а в категоричной форме – резкое осуждение. Именно после «И нонии» Есенина стали называть хулиганом.
В «Инонии» поэт ярко и образно выразил свою позицию воинствующего атеиста. Но можно ли при этом его назвать богоборцем? Вопрос не совсем простой. Ведь поэт лишь декларировал свою воинственность по отношению к некоему человекоподобному существу, якобы обитавшему на небе. До реальной борьбы дело не дошло. Между тем в Библии содержится эпизод непосредственной, физической борьбы человека с Богом. Примечательно, что библейский герой является в религиозном мире носителем положительно имиджа. Речь идет о внуке Авраама Иакове. Вот как удивительное событие изложено в Библии (Бытие 32:24-28): «И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; И увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его, и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня; ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом…»
Есенин читал и перечитывал Библию много раз, так что приведенный эпизод был ему хорошо знаком. Не удивительно, что поэт решил использовать схему библейского сюжета на фоне революционных потрясений в России. Отметим сразу же, что поэт размашисто использовал иронию не ради иронии. С ее помощью он контрастно оттенял величие человека, пробудившиеся в нем невиданные прежде духовно-нравственные качества созидателя. Подробнее мы будем говорить о поэме «Инония» позже. Чтобы стало понятнее, как и почему поэт Сергей Есенин так громко заявил о своей позиции воинствующего атеиста, попытаемся проследить путь духовно-нравственного развития поэта, начиная с раннего детства.
Надо признаться, что исследовать внутренний мир Есенина непросто. Все воспоминания о поэте были написаны в советский период с оглядкой на догмы государственной идеологии. Да и догматические «шоры» самих авторов воспоминаний соответствовало той атмосфере. Тем не менее на основании воспоминаний тех, кто лично знал поэта, и вдумчивого анализа его стихов попытаемся, насколько это возможно, раскрыть истоки и развитие атеистического мировоззрение Сергея Есенина.
***
ОТРЕЧЕНИЕ
Из письма Сергея Есенина Григорию Панфилову от 23 апреля 1913 года:
«Я человек, познавший Истину, я не хочу более носить клички христианина и крестьянина, к чему я буду унижать свое достоинство?»
Односельчанин и друг детства Есенина Клавдий Воронцов, переживший поэта почти на сорок лет, писал потом в своих воспоминаниях:
« Еще в 1912, 1913, 1914 годах он снял с себя крест и не носил его, за что его ругали домашние. Если кто называл его безбожником, а это слово тогда было самым оскорбительным, он усмехался и говорил : «Дурак».
Вполне возможно, что нательный крестик Сергей снял именно тогда, когда заявил о своем нежелании «носить кличку христианина». (Кстати, в религиозном смысле «крестьянин» было равнозначно «христианину»). Выпускник церковно-учительской школы Есенин, надо полагать, знал церковное предание о том, что «кличку христианина» последователи Иисуса впервые получили примерно в 63 году в городе Антиохии, ныне расположенном на территории Турции. Тогда и в том месте слово «христианин» действительно носило негативный оттенок, было чем-то вроде клички, а само учение Христа правоверные иудеи называли назорейской ересью. Со времени возникновения слова «христианин» и до отречения Сергея Есенина от христианского вероучения прошло, согласно общепринятой хронологии, примерно две тысячи лет. За эти века христианство разрослось наподобие ветвистого дерева, и численность его приверженцев перевалила за миллиард. Однако каждый человек решает вопрос веры для себя лично, исходя из собственного внутреннего состояния, личного мировоззрения. При этом его не интересует религиозная статистика, численность конфессии и количество храмов, даже конфессиональная принадлежность родных и близких
Вот и Сергей Есенин, заглянув в свое сердце, присмотрелся, прислушался к своему внутреннему состоянию и понял, что он – не христианин, нет в нем искренней веры в Христа как Бога Сына. И он прямо заявил об этом. Его сообщение нельзя назвать внезапным. Примерно за месяц до того в письме Грише Панфилову, датированном мартом 1913 года, Сергей сообщал об изменениях в своем мировоззрении:
«Я изменился во взглядах, но убеждения те же и еще глубже засели в глубине души. По личным убеждениям я бросил есть мясо и рыбу, прихотливые вещи, как-то: вроде шоколада, какао, кофе не употребляю и табак не курю. Этому всему будет скоро четыре месяца. На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня – человек слова и дела, как Христос».
Гастрономические ограничения, которые Сергей добровольно наложил на себя, в то время были характерны для «толстовцев» - немногочисленной группы людей, которые называли себя последователями писателя Льва Толстого, хотя сам писатель отрицал какие-либо организаторские действия. О влиянии одного из «толстовцев» на Есенина мы еще скажем. Здесь же отметим весьма своеобразное восприятие Сергеем Иисуса Христа – как человека, умеющего держать слово и подкреплять его конкретным делом. Правда, Есенин определил для Иисуса уровень гения, но в принципе это не меняет сути дела - нового мировоззрения юного Есенина.
Нельзя сказать, чтобы Сергей менял свое мировосприятие легко и просто,
без размышлений и сомнений. В письме, отправленном в первой половине апреля 1913 года, Есенин писал Панфилову:
«Гриша, в настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для
себя нового. Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха: что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему.
Жизнь… Я не могу понять ее назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни. Он указал только, как жить, но чего этим можно достигнуть, никому не известно. Невольно почему-то лезут в голову думы Кольцова: «Мир есть тайна Бога, Бог есть тайна мира». Да, однако, если это тайна, то пусть ей и останется. Но мы все-таки должны знать, зачем живем. Ведь я знаю, ты не скажешь: для того, чтобы умереть. Ты сам когда-то говорил: «А все-таки я думаю, что после смерти есть другая жизнь». Да, я тоже думаю, но зачем она, жизнь? Зачем жить? На все ее мелочные сны и стремления положен венок заблуждения, сплетенный из шиповника. Ужели так и невозможно разгадать?»
В заключение письма Сергей привел строки из своего стихотворения «Смерть», полный текст которого исследователями, к сожалению, не был найден.
«Кто скажет и откроет мне, /Какую тайну в тишине /Хранят растения немые/ И где следы творенья рук. /Ужели все дела святые, /Ужели всемогущий звук /Живого Слова сотворил».
Живое Слово – это, согласно Евангелию от Иоанна, Иисус Христос. Евангелист утверждает, что мир сотворен Христом. Но Есенин, как видим, усомнился в этом. Ещё не отрицал, но уже выразил сомнение. В классическом понимании, это - точка зрения агностика. От нее всего полшага до позиции атеиста.
В процитированном письме Есенина Панфилову представляют интерес богословские размышления Сергея. В частности, его утверждение о том, что Христос не открыл цель жизни. Это не совсем так. В Нагорной проповеди Христос указал, по крайней мере, две цели жизни человека: «Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный», «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его».(Мтф. 5:48, 6:33). Правда, в Евангелии нет ясного ответа относительно совершенства Отца Небесного и содержания Царства Божия. Таким образом обе цели, скорее всего, следует воспринимать как некие идеалы, к которым люди должны стремиться, но которые невозможно достичь. Вот эту недостижимость евангельских идеалов в земной жизни, судя по всему, уже осознал юный Есенин. Осознал и отверг заповеди Христа для себя лично. Ясно, что Есенин оставил далеко позади мировоззрение верующего человека. А каким было его новое мировоззрение?
Есенин попытался в целом изложить его в четырех письмах Григорию Панфилову, написанных весной 1913 года и частично процитированных нами. При этом у него переплетались богословие, философия и идеи гражданского служения. Можно понять трудности при выражении столь сложных чувств и хитросплетений мыслей, которые испытывал семнадцатилетний деревенский юноша. Видимо, переполнявшими его переживаниями Сергей делился с отцом, с кем-то из ближайшего окружения. Их реакцию он описал Грише Панфилову так:
«Меня считают сумасшедшим и уже хотели было везти к психиатру, но я послал всех к сатане и живу, хотя некоторые опасаются моего приближения».
Да, Есенин умел быть упрямым, эта черта характера ярко проявлялась в нем с раннего детства и сохранилась до последнего дня.
Одновременно с духовно-нравственными, мировоззренческими исканиями юного Есенина в его жизни происходили вполне бытовые события как радостные, так и огорчительные. Работа в конторе владельца мясной лавки, куда его устроил отец, не удовлетворяла Сергея, и несколько месяцев спустя он перешел в контору книгоиздательства «Культура». Примерно в то же время сменил квартиру и крупно поссорился с отцом, отношения с которым описал Грише Панфилову:
« Я отвоевал свою свободу. Теперь на квартиру к нему я хожу редко. Он мне сказал, что у них «мне нечего делать». Черт знает, что такое. В конторе жизнь становится невыносимой. Что делать? Пишу письмо, а руки дрожат от волненья. Еще никогда я не испытывал таких угнетающих мук».
Тогда же, весной 1913 года Сергей писал Марии Бальзамовой:
«Последнее время пишу поэму «Тоска», где вывожу под героем самого себя и нещадно критикую и осмеиваю. Что ж делать, – такой я несчастный, что и сам себя презираю».
К числу приятных событий, несомненно, следовало отнести вступление Есенина в конце 1912 года в Суриковский литературно-музыкальный кружок, в котором позже он стал выполнять обязанности секретаря. Кружок относился к одному из московских литературных объединений и ставил своей целью выявлять и объединять талантливых писателей, вышедших из народа. Помимо того кружок проводил политическую деятельность в русле социал-демократии.
Таким образом мировоззрение Есенина формировалось не монашеской келье, не в лесной лачуге отшельника, а на стремнине социальной жизни. Оно многократно проверялось и перепроверялось в круговерти всевозможных событий, взаимодействии поэта с отдельными людьми и группами. В подобных условиях мировоззрение могло быть любым, но оно не могло быть плодом случайного, мимолётного настроения.
