Свобода совести в светском государстве и «латексное религиоведение»

Бурьянов С.А., к.ю.н., ведущий научный сотрудник Института свободы совести

Состояние научной разработанности (уровень науки и образования) оказывает значительное влияние на состояние светскости государства и реализацию свободы совести. Не менее очевидно, что уровень научной разработанности проблемы реализации свободы совести крайне слаб. Это касается, прежде всего, методологии и понятийного аппарата.

            Даже в международных правовых документах и в Конституции РФ критерии и границы свободы совести определены в самом общем виде, без учета сущности, природы и значения этого права, что в значительной мере предопределяет «специальные» ограничения по усмотрению власти, в соответствии с государственной вероисповедной политикой.

            Таким образом, правовое регулирование в области свободы совести базируется на принципах, не имеющих четких правовых критериев, и соответствующем понятийном аппарате, частично заимствованном из теологии.       

            Кроме того, неразработанность вопроса соотношения свободы совести и свободы вероисповеданий, применение юридически некорректных разделительных принципов опосредованно предопределяют чрезмерное влияние религиоведения и экспорт соответствующего (религиоведческого и также юридически некорректного) понятийного аппарата: «традиционные» — «нетрадиционные» религии, «культ», «секта» и пр.

       В результате применение юридически некорректных принципов и понятийного аппарата предопределяет тенденции трансформации законодательства, направленные на юридическое закрепление клерикальной идеологизации органов власти, «специальных» привилегий для «полезных» власти религиозных объединений.

            На фоне крайне слабой разработанности методологии для реализации свободы совести, выражающейся прежде всего в приоритете «религиозной политики» над «свободой совести», идеологически ангажированными учеными-религиоведами фактически разрабатывается некорректные обоснование и понятийный аппарат для преследований инаковерующих и инакомыслящих: «духовная безопасность», «религиозный экстремизм», «исламский терроризм» и т.п.

       Как показывает практика, вышеупомянутые некорректные термины из области науки и образования неизбежно проникают в законодательство и сферу деятельности государственных институтов. Как следствие, в России повышаются риски преследований на основе мировоззренческих различий.

      В указанном контексте, самого серьезного рассмотрения требует вопрос влиятельности религиоведения в правовой сфере. Вследствие неразвитости декларируемых конституционных принципов в области свободы совести они сначала подменяются свободой вероисповеданий, а затем ставятся в зависимость от исторически сложившихся государственно-конфессиональных отношений и реальной, формируемой по усмотрению власти, государственной вероисповедной (конфессиональной) политики. Как следствие, огромная роль в решении правовых вопросов в области свободы совести отводится религиоведению.

        Это касается как общетеоретических вопросов, так и практических, например связанных с религиоведческой экспертизой[1]. Так, в условиях отсутствия единого правового определения понятия «религия» эксперты фактически судят о проявлениях религиозности, исходя из собственных представлений о ней.

Кризис религиоведческой науки и религиоведческого сообщества в контексте проблемы соблюдения светскости государства и реализации свободы совести

            Системная коррупция в отношениях государства с религиозными объединениями[1] оказывает деструктивное влияние на религиоведческую науку. Речь, прежде всего, идет об идеологизации и конфессионализации (наряду с теологизацией) религиоведения.      

            Идеологизация предполагает привлечение религиоведов для выполнения заказов власти по обоснованию самодовлеющей вероисповедной политики и реализации политических проектов в рамках избирательных технологий.

            Властные группы, исходя из интересов политического контроля мировоззренческой сферы, делают «госзаказ» официальной науке (например, кафедре государственно-конфессиональных отношений (религиоведения) РАГС при Президенте РФ или вузам силовых ведомств). В результате исполнения заказа в науке и образовании легитимируются приоритет религиозной политики, термины «духовная безопасность», «религиозный экстремизм», «тоталитарные секты» и пр. Не нужно объяснять, в каком направлении начинают работать государственные служащие после «повышения квалификации» в РАГС при Президенте РФ.

            Имели место следующие «госзаказы»: обоснование введения термина «традиционная религиозная организация» в правой оборот посредством концепции государственно-конфессиональных отношений, обоснование терминов «религиозный экстремизм» и «духовная безопасность».

            Помимо кафедры государственно-конфессиональных отношений (религиоведения) РАГС при Президенте РФ таким обоснованием занимаются Военный университет и другие вузы силовых министерств и ведомств.

            Конфессионализация предполагает привлечение религиоведов для обслуживания интересов религиозных организаций, заинтересованных в государственном финансировании и создании особых благоприятных условий только для себя.

            В частности, конфессионализация религиоведения прослеживается на примере деятельности Евразийского отделения Международной ассоциации религиозной свободы (Общероссийской общественной организации содействия защите свободе совести), Российского объединения исследователей религии, Международного центра изучения права и религии университета им. Бригама Янга, Совета Экспертов по вопросам свободы религии и убеждений ОБСЕ/БДИПЧ и др[2].

            Крайне серьезные опасения вызывает использование лингвистической и религиоведческой экспертиз для наукообразного обоснования неправомерных ограничений деятельности религиозных объединений.

            Например, еще в 2009 г. специалисты Нижегородского государственного лингвистического университета (НГЛУ) в ответ на просьбу "одного из государственных органов" проанализировали три брошюры Свидетелей Иеговы, которые распространяются на улицах и через почтовые ящики в городе: "Правительство, которое принесет рай", "Радуйся жизни на Земле", "Кто они, свидетели Иеговы?", сообщает интернет-издание "Интерфакс-религия". "Перед нами была поставлена задача ответить на два вопроса: используются ли в брошюрах манипулятивные приемы воздействия на читателя и есть ли в них высказывания, направленные на возбуждение религиозной розни? По результатам экспертизы на оба вопроса мы ответили положительно", - сообщила 30 сентября член Гильдии лингвистов-экспертов по информационным и документальным спорам, доцент НГЛУ Татьяна Маркова. В частности, в брошюрах "нетрадиционно трактуют библейские цитаты": "В тексте есть ссылка на цитату из Библии, однако, когда открываешь Библию, такой цитаты не находишь, либо она неверно трактуется", - пояснила Маркова. Очевидно, эксперту не было известно, что Свидетели Иеговы используют только свой перевод Библии, где, в частности, "сглажены" тринитарные фрагменты или свидетельства о единосущии Сына и Отца. Также лингвисты усмотрели в текстах брошюр "призыв к социальной пассивности" и к дистанцированию от представителей других религиозных организаций[3]. С тех пор число таких примеров «карательно-продажного религиоведения» существенно увеличилось.

                Более того, само состояние религиоведения как науки можно охарактеризовать, в лучшем случае как неопределенное. «Сейчас идут напряженные поиски философской парадигмы, способной объединить усилия представителей разных подходов к изучению религии и дать некую перспективу религиоведческим исследованиям… Еще одной чертой современного религиоведения является повышенное внимание к уточнению религиоведческой терминологии и упорядочению многочисленных определений религии…Очень многие понятия, образы, символы, ритуалы «мертвых» и «живых» религий не описываются при помощи сложившегося в современном религиоведении категориально-понятийного аппарата. Например, христианские понятия греха и спасения, которые широко используются в религиоведении, явно неприложимы к анализу восточных религий, ибо буддийские дуккха и нирвана неэквивалентны представлениям христианской сотериологии, а религиоведческое понятие «секуляризация» не работает в мире ислама или индуизма»[4].

В более узком смысле любое (в том числе религиоведческое) обсуждение религии сталкивается с серьезными терминологическими трудностями, и особенно правовое. По словам Э. Фромма «понятие религия ассоциируется с некой системой, в центре которой находится бог и сверхъестественные силы. Поэтому становится сомнительным, могут ли религии без бога, такие, как буддизм, даосизм, конфуцианство, называться религиями. Такие светские системы, как современный авторитаризм, вообще не называют религиями, хотя психологически они заслуживают такого названия. У нас просто нет слова для обозначения религии как феномена, которое не было бы связано с каким-то специфическим типом религии и не несло бы на себе ее отпечатка»[5].

Серьезной проблемой является ксенофобия и правовой инфантилизм в религиоведческой среде. Например, даже материалы довольно известного религиоведа С.Б. Филатова изобилует некорректными с научной и правовой точек зрения терминами – «традиционные конфессии», «нетрадиционная религиозность», «тоталитарные секты», деструктивные культы», которые зачастую не закавычиваются[6].

Чтобы не быть голословным, привожу некоторые цитаты:

«В первые годы перестройки наиболее заметными, быстрорастущими в России оказались несколько иностранных миссионерских сект – в первую очередь муниты (Церковь объединения), Аум Синрикё и сайентологи»[7].

«Для кристаллизации своих отечественных сект необходимо какое-то время свободного распространения информации… Иностранные сектанты-миссионеры приехали с деньгами, крепкой организацией, отшлифованными методами работы… Среди миссионерских сект раньше всего и крепче всего в России утвердились, пожалуй, муниты…»[8].

«Буддистская секта Аум Синрикё возникла вв середине 80-х гг. в среде левой японской молодежи…»[9].

«Три наиболее многочисленные и известные российские секты – белые братья, виссариониты и богородичники – родились в начале 90-х гг.и быстро распространились по всей стране, а к 2001 г. уже стали терять специфические сектантские черты. В конце 90-х гг.широкое распространение начинает приобретать только одна новая секта – «Радастея»[10].

«От своих последователей муниты требуют отказа от собственности в пользу секты, бесплатного труда, сбора пожертвований и беспрекословного послушания. Существуют различные уровни членства в Церкви объединения, что иногда позволяет мунитам одновременно оставаться приверженцами традиционных конфессий и участвовать в деятельности мунистских организаций»[11].

            Полагаю, что имеет место кризис религиоведческой науки и религиоведческого сообщества, связанный в основном с вопросами отношений государства с религиозными объединениями и «религиоведческой экспертизы», которые «портят» религиоведов. В результате, их влияние на реализацию свободы совести носит деструктивный характер. В указанном ключе возникает крайне актуальная проблема корректности применения религиоведческих познаний в решении вопросов правового характера.

Свобода совести и проблема корректности применения религиоведческих познаний в решении вопросов правового характера

Выше уже говорилось о применении религиоведческих познаний в решении вопросов правового характера. Это вопросы функционирования религиоведческой экспертизы и иных органов по делам религий, а также некоторые результаты деятельности соответствующих научно-образовательных, экспертных и правозащитных организаций  и др. Приходится в очередной раз констатировать не вполне позитивные результаты упомянутого применения.

Так как «религиоведение сегодня не представляет собой точной науки, характеризующейся единством и располагающей строгими и общепринятыми принципами, изобилует множеством школ, многие из которых трактуют одни и те же феномены диаметрально противоположным образом и не скрывают своей конфессиональной или идеологической ангажированности»[12], то применение религиоведческих познаний в юриспруденции, изначально создает предпосылки для нарушения декларируемых принципов свободы совести.

Кроме того, приходится констатировать, что в религиоведческой среде довольно высок уровень правового нигилизма и ксенофобии по мотивам мировоззренческой принадлежности.

В указанном контексте представляет интерес позиция, изложенная в заявлении Института свободы совести от 12 апреля 2009 года:

«В последнее время, в связи с неправомерными расширением полномочий Экспертного совета по религиоведческой экспертизе при Министерстве юстиции Российской Федерации, увеличением списка «экстремистских» материалов, массированным формированием силовых подразделений по противодействию «экстремизму», крайне актуализировался вопрос о соответствии упомянутых феноменов принципам права и Конституции России.

Институт свободы совести считает, что:

-само существование института религиоведческой экспертизы (и прочих органов по делам религий), «антиэкстремистского» законодательства, списков «экстремистской» литературы, специализированных «антиэкстремистских» силовых структур противоречит конституционным принципам свободы совести (ст. 28) и светскости государства (ст. 14), несет угрозы правам человека, стабильности общества, безопасности государства;

-конституционные свобода совести и светскость государства несовместимы с неправовыми ксенофобскими ярлыками и стереотипами: «секта», «ваххабизм», «религиозный экстремизм», «исламский терроризм» и т.п.;

-понятие «экстремизм», не смотря на законодательное закрепление, является неправовым и крайне спорным с общенаучной точки зрения;

-юридическая техника не допускает использования в нормативно-правовых актах понятий, имеющих множественное и субъективное толкование, изначально предопределяющих коррупциогенность и злоупотребления в сфере правоприменения;

-четкие правовые (а возможно и научные) критерии мировоззренческой сферы, в т.ч. правовое понятие «религии» отсутствуют и их создание невозможно;

-особенно с учетом современного состояния религиоведческих науки и сообщества, применение религиоведения (не говоря уже о теологии) в сфере свободы совести и отношений государства с религиозными объединениями неизбежно ведет к неправомерному вмешательству власти в религиозную сферу, к коррупции, и даже к современной версии инквизиции – «охоте на ведьм»;

-предложения о формировании «судебного религиоведения» или «религиоведческого правоведения» представляются не состоятельными с правовой точки зрения.

Институт свободы совести заявляет, что:

-Экспертный совет по религиоведческой экспертизе при Министерстве юстиции Российской Федерации должен быть распущен, а институт религиоведческой экспертизы упразднен;

-«антиэкстремистские» законодательство и списки литературы должны быть отменены, а силовые структуры должны быть расформированы;

-государственные служащие должны нести ответственность за применение в своей деятельности неправовых, и особенно разжигающих рознь и нетерпимость по мотивам религии или убеждений понятий: «секта», «ваххабизм», «религиозный экстремизм», «исламский терроризм» и т.п.

-заинтересованные в личной выгоде государственные чиновники, религиоведы, теологи, адвокаты и пр. должны оставить свободу мировоззренческого выбора в покое, а ее реализация должна осуществляться на общих с иными общественными некоммерческими объединениями конституционно-правовых основаниях»[13].

Тем не менее, например 31 мая 2011 года президент Р. Лункин и председатель правления И. Загребина «от имени ученых, журналистов и юристов, которые являются специалистами в области религии, занимаются религиозными объединениями, помогая им и изучая их» объявили о создании весьма масштабного проекта – Гильдии экспертов по религии и праву. В Декларации о создании Гильдии экспертов по религии и праву говорится, что «в России назрела необходимость в том, чтобы появились новые подходы как к представлению религии в СМИ, перед представителями власти, в обществе в целом, так и новые принципы отстаивания прав верующих и религиозных объединений, исследования их деятельности, экспертизы вероучения и практики религиозных общин и движений. Эти новые подходы таковы:

1.Обучение и воспитание (борьба с религиозной и правовой неграмотностью и нетерпимостью). Религиозная неграмотность, отсутствие знаний о религии и многообразных религиозных движениях, существующих в России, о правовых аспектах существования религиозных объединений в обществе, требует от специалистов осознанного участия в обучении юриспруденции, религиоведению и религиозной журналистике, в организации семинаров в церквях по всей стране, в информационном освещении конфликтов и проблем в религиозной сфере. Только целенаправленное воспитание в обществе понимания того, что такое религия, а среди верующих, каковы их права и обязанности, может изменить ситуацию в стране в лучшую сторону и создаст основы для межрелигиозного мира и согласия.

2.Экспертиза против экстремизма и в защиту веры.  Правовое положение религиозных объединений и правоприменительная практика последних 20 лет религиозной свободы в России показывает опасность вытеснения квалифицированных специалистов из сферы отношений власти и религии. Принципиальное отсутствие внятной публичной религиозной политики государства при негласной дискриминации целого ряда групп верующих привело к тому, что экспертов и экспертизу правоохранительные органы используют для борьбы с религией и религиозным мировоззрением, которое в целом начинает восприниматься как потенциально опасный элемент в обществе, как это было в советское время. Сложилась катастрофическая для интеллектуального сообщества ситуация — религиоведческая, лингвистическая, а чаще всего, психиатрическая экспертиза используется для того, чтобы запретить и ликвидировать религиозные объединения, вытеснить их из публичной сферы. Фактически в результате это может привести к целой антирелигиозной кампании в масштабах России, которая может осуществляться не взирая на Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» и положения Конституции РФ. Гильдия экспертов по религии и праву будет добиваться привлечения для оценки религиозных конфликтов ученых, журналистов, юристов в регионах России, проведения конференций и круглых столов, в том числе, для сотрудников правоохранительных органов по проблеме противодействия экстремизму, экстремистским тенденциям под маской религиозной идеологии. Перед органами власти Гильдия будет всегда ставить следующую задачу — отслеживать при помощи экспертов деятельность новых религиозных движений и закрытых религиозных групп, давать свою оценку их вероучению и практике. Однако одновременно необходимо строго соблюдать принцип веротерпимости и равенство всех религий перед законом, чтобы не навредить верующим. Мы против того, чтобы решать проблемы с помощью ликвидации религиозных объединений и попыток загнать их в подполье.

3.Право верующих на свое мнение, а церквей быть центром общественной жизни. Развитие религиозной жизни России и формирование фактического религиозного многообразия на территории нашей страны привело к необходимости нового понимания соблюдения свободы совести и правозащитной деятельности. Защита прав верующих в современной России, несмотря на богатый опыт постсоветского времени, не выполняет сейчас своей функции по отстаиванию прав всех религиозных объединений и не участвует в формировании религиозной политики властей и общественного мнения о религии. На современном этапе защита прав верующих страдает целым рядом недостатков:

Во-первых, это практически абсолютное отрицание исторической и культурной роли религиозных объединений, которые часто называют «традиционными» (в каждом регионе России набор «традиционных» религий и конфессий может быть разным), а также их права на какие-либо привилегии и преференции, что идет в разрез с опытом демократических государств.

Во-вторых, свобода совести и осуждение антисектантских публикаций и заявлений, борьбы с сектами, воспринимается как отсутствие любого контроля религиозной деятельности со стороны органов власти, что является абсурдным. Именно провозглашение свободы совести как тотальной свободы верующих почти ото всех форм официального взаимодействия и контроля со стороны органов власти привело к вытеснению экспертов и экспертизы из государственно-конфессиональных отношений.

В-третьих, провозглашение абсолютной светскости государства, светскости ради самой светскости, светского характера всех сфер общественно-политической жизни идет в разрез с той ситуацией, которая сложилась в России. Требование абсолютной светскости во всем, и при этом, осуждение представителей «традиционных» религий, прежде всего, православия за их высказывания по всем социально значимым вопросам и проблемам и за их требования к обществу и государству — оказывается не только бессмысленным и невыполнимым, противоречащим здравому смыслу, но и принципу свободы совести, как он понимается в рамках международного сообщества. Гильдия экспертов по религии и праву провозглашает, что требование светского характера везде и во всех сферах жизни государства и общества не является обязательным в демократическом обществе, а активная социальная, политическая, экономическая и культурная роль крупнейших религиозных объединений и конфессий лишь укрепит гражданское общество в России. Эксперты должны говорить о роли и значении церквей в российском обществе, необходимости их влияния для создания здорового и справедливого общества, развития и модернизации России»[14].

Данная декларация содержит как новые подходы, так и адекватные. Однако, адекватные подходы оказались не вполне новы, а новые не вполне адекватны. В частности, достаточно упомянуть об отрицании светскости государства (одной из основ конституционного строя России и важнейшей гарантии свободы совести), что фактически перечеркивает все адекватные подходы.

В интервью газете «Московские новости» президент Гильдии экспертов по религии и праву Р.Н. Лункин прояснил, в чьих интересах будет функционировать новая религиоведческая организация. «Баптисты, пятидесятники и евангелисты хотят активнее влиять на светскую жизнь. В этом они планируют подражать РПЦ. Представителям иных христианских религиозных объединений тоже есть, что сказать про дресс-код, гей-парад, наркотики и смертный грех, заявил в интервью «МН» глава новой правозащитной организации «Гильдия экспертов по религии и праву» Роман Лункин»[15].

Надеюсь, что сегодня авторам декларации и их упомянутым выше работодателям стало понятно, что без светскости государства реализация свободы совести и иных прав человека в принципе невозможны?

Еще один пример касается научной конференции "Религия в современном обществе", организованная Академией труда и социальных отношений (АТИС) и Международным центром изучения религии и права университета имени Бригама Янга (США) от 2 февраля 2009 г. Тогда на нее не смогли попасть сотрудники Института свободы совести (ИСС), преподаватели и аспиранты московских вузов, которым было отказано в участии в конференции. Международный центр изучения религии и права университета имени Бригама Янга учрежден Церковью Иисуса Христа святых последних дней (мормонами). Представитель этой организации Кол Дурэм заявил недопущенным на конференцию, что инициатива по отказу им в участии исходила от Академии труда и социальных отношений. Непосредственным организатором закрытого мероприятия была Е.С. Элбакян[16].

Выводы

В современной России отсутствует независимое объективное религиоведение и соответствующее религиоведческое сообщество. Более того, имеется значительное количество фактов превращения ученых-религиоведов в обслуживающий персонал властных групп, религиозных и профессиональных корпораций.

            В свою очередь, совокупность названных проблем превращают науку в инструмент властных групп, заинтересованных корпораций и личных финансовых интересов, в то время как научные критерии и принципы отходят на задний план. Это позволяет говорить о завершении формирования феномена «латексного религиоведения» в России.

Религиоведение должно измениться или отказаться от проблематики свободы совести и отношений государства с религиозными объединениями. Слишком велико ее влияние на судьбу России и слишком много нерешенных проблем у религиоведческой науки и религиоведческого сообщества.

Приходится признать, что использование религиоведческих познаний в юриспруденции является не вполне корректным. Сама перспектива развития религиоведения связана только с возрастанием плюрализма методологических подходов. Не менее важным фактором развития религиоведения должно стать дистанцирование не только от теологии, интересов религиозных корпораций, личных финансовых интересов, но и от политических заказов государства.

Вышесказанное также относится к ряду наук, соприкасающихся с религиоведением, и в первую очередь, к социологии религии. «Применение социологического инструментария и социологических методов для изучения религии как социальной подсистемы, безусловно, оказалось эффективным и оправданным. Чего нельзя утверждать о применении результатов социологических исследований в юриспруденции. Данные социологических исследований, как правило, противоречивы, слишком велик разброс результатов, получаемых различными исследовательскими центрами»[17].

В указанном контексте автор считает некорректными предложения А.В. Пчелинцева и др. о необходимости формирования «правового религиоведения» («религиозного правоведения»)[18].

В частности А.В. Пчелинцев говорит о судебном религиоведении как о части юридического религиоведения. «Предметом данной науки могли бы стать государственно-конфессиональные отношения в самом широком понимании, теория свободы совести и вероисповедания, проблемы правовых гарантий свободы совести и вероисповедания, соотношение религиозных и правовых норм, включая проблемы преодоления возникших между ними конфликтов, государственная религиоведческая экспертиза, собственно судебное религиоведение и другие»[19].

Проблемы российского религиоведения и религиоведческого сообщества являются весомым фактором кризиса научного осмысления и системного кризиса реализации свободы совести[20].